Цитаты[править]
- И он понял: вот что нежданно пришло к нему, и теперь останется с ним, и уже никогда его не покинет. Я ЖИВОЙ, — подумал он. Пальцы его дрожали, розовея на свету стремительной кровью, точно клочки неведомого флага, прежде невиданного, обретенного впервые… Чей же это флаг? Кому теперь присягать на верность?
- — Том! — И тише: — Том… Как по твоему, все люди знают… знают, что они… живые? … — Хорошо бы так, — прошептал Дуглас. — Хорошо бы все знали.
- Вино из одуванчиков. Самые эти слова — точно лето на языке. Вино из одуванчиков — пойманное и закупоренное в бутылки лето.
- И теперь, когда Дуглас знал, по настоящему знал, что он живой, что он затем и ходит по земле, чтобы видеть и ощущать мир, он понял еще одно: надо частицу всего, что он узнал, частицу этого особенного дня — дня сбора одуванчиков — тоже закупорить и сохранить; а потом настанет такой зимний январский день, когда валит густой снег, и солнца уже давным давно никто не видел, и, может быть, это чудо позабылось, и хорошо бы его снова вспомнить, — вот тогда он его откупорит! Ведь это лето непременно будет летом нежданных чудес, и надо все их сберечь и где то отложить для себя, чтобы после, в любой час, когда вздумаешь, пробраться на цыпочках во влажный сумрак и протянуть руку…
- … они ведь даже не знают, какое это чудо — сбросить с ног зиму, скинуть тяжеленные кожаные башмаки, полные снега и дождя, и с утра до ночи бегать, бегать босиком, а потом зашнуровать на себе первые в это лето новенькие теннисные туфли, в которых бегать еще лучше, чем босиком. Но туфли непременно должны быть новые — в этом все дело.
- Ищи друзей, расшвыривай врагов! Вот девиз легких как пух волшебных туфель. Мир бежит слишком быстро? Хочешь его догнать? Хочешь всегда быть проворней всех? Тогда заведи себе волшебные туфли! Туфли, легкие как пух!
- Если тебе что-нибудь нужно, добивайся сам, подумал он. Ночью постараемся найти ту заветную тропку…
- Сперва живешь, живешь, ходишь, делаешь что нибудь, а сам даже не замечаешь. И потом вдруг увидишь: ага, я живу, хожу или там дышу — вот это и есть по настоящему в первый раз.
- Взрослые и дети — два разных народа, вот почему они всегда воюют между собой. Смотрите, они совсем не такие, как мы. Смотрите, мы совсем не такие, как они. Разные народы — «и друг друга они не поймут».
- … Возьми лето в руку, налей лето в бока.
ареных кукурузных зерен, и свежескошенного сена. Даже бабушка будет повторять снова и снова те же чудесные, золотящиеся слова, что звучат сейчас, когда цветы кладут под пресс, — как будут их повторять каждую зиму, все белые зимы во все времена. Снова и снова они будут слетать с губ, как улыбка, как нежданный солнечный зайчик во тьме.
Вино из одуванчиков. Вино из одуванчиков. Вино из одуванчиков.
- Они болтают без умолку целый вечер, а о чем — назавтра никто уже и не вспомнит. Да никому и не важно, о чем говорят взрослые; важно только, что звук их голосов то нарастает, то замирает над тонкими папоротниками, окаймляющими веранду с трех сторон; важно, что город понемногу наполняется тьмой, как будто черная вода льется на дома с неба, и в этой тьме алыми точками мерцают огоньки, и журчат, журчат голоса.
- Как хорошо летним вечером сидеть на веранде; как легко и спокойно; вот если бы этот вечер никогда не кончался!
- — Верно! — подхватил Дуглас. — Смастерите для нас Машину счастья! Все засмеялись.
- — Не смейтесь, — сказал Лео Ауфман. — Для чего мы до сих пор пользовались машинами? Только чтоб заставить людей плакать. Всякий раз, когда казалось, что человек и машина вот вот наконец уживутся друг с другом, — бац! Кто то где то смошенничает, приделает какой нибудь лишний винтик — и вот уже самолеты бросают на нас бомбы и автомобили срываются со скал в пропасть. Отчего же мальчику не попросить Машину счастья? Он совершенно прав!
- — Лина, что ты скажешь, если я попробую изобрести Машину счастья?
— Что-нибудь случилось? — тотчас спросила жена. - Смерть — это когда он месяц спустя стоял возле ее высокого стульчика и вдруг понял, что она никогда больше не будет тут сидеть, не будет смеяться или плакать
- Здесь, в этой пропасти посреди черной чащобы, вдруг сосредоточилось все, чего он никогда не узнает и не поймет; все, что живет, безыменное, в непроглядной тени деревьев, в удушливом запахе гниения…
- Так вот оно что! Значит, это участь всех людей, каждый человек для себя — один единственный на свете. Один единственный, сам по себе среди великого множества других людей, и всегда боится. Вот как сейчас.
- Жизнь — это одиночество. Внезапное открытие обрушилось на Тома как сокрушительный удар, и он задрожал.
- Ты совсем один, пойми это раз и навсегда.
- БОЛЬШЕ НЕ ВЕРНЕТСЯ. Это может означать что угодно. Бродяги. Преступники. Тьма. Несчастный случай. А главное — смерть!
- Каждый год наступал день, когда он вот так просыпался и ждал этого звука, который означал, что теперь то уж лето началось по настоящему.
- Куст сирени лучше орхидей. И одуванчики тоже, и чертополох. А почему? Да потому, что они хоть ненадолго отвлекают человека, уводят его от людей и города, заставляют попотеть и возвращают с небес на землю. И уж когда ты весь тут и никто тебе не мешает, хоть ненадолго остаешься наедине с самим собой и начинаешь думать, один, без посторонней помощи. Когда копаешься в саду, самое время пофилософствовать. Никто об этом не догадывается, никто тебя не обвиняет, никто и не знает ничего, а ты становишься заправским философом — эдакий Платон среди пионов, Сократ, который сам себе выращивает цикуту. Тот, кто тащит на спине по своей лужайке мешок навоза, сродни Атласу, у которого на плечах вращается земной шар. Сэмюэл Сполдинг, эсквайр, сказал однажды: «Копая землю, покопайся у себя в душе». Вертите лопасти этой косилки, Билл, и да оросит вас живительная струя Фонтана юности.
- — Ты права, Лина. Мужчины такой народ — никогда ничего не смыслят. Может быть, мы вырвемся из этого заколдованного круга уже совсем скоро.
- Ешь, пей, спи, дыши и перестань смотреть на меня такими глазами, будто в первый раз видишь.
- Дети ссорились и оглушительно кричали друг на друга, но при виде отца тотчас умолкли, как будто пробил урочный час и в комнату вошла сама смерть.
— Машина счастья готова, — прохрипел Лео Ауфман. - — Нет, нет! Это неважно, и правильно, что неважно. А вот твоя Машина уверяет, будто это важно! И я начинаю ей верить! Ничего, Лео, все пройдет, я только еще немножко поплачу.
- — Первое, что узнаешь в жизни, — это что ты дурак. Последнее, что узнаешь, — это что ты все тот же дурак. Многое передумал я за один только час. И сказал себе: да ведь ты слепой, Лео Ауфман! Хотите увидать настоящую Машину счастья? Ее изобрели тысячи лет тому назад, и она все еще работает: не всегда одинаково хорошо, нет, но все таки работает. И она все время здесь.
- — Постойте, — сказала миссис Бентли. — Вы что, не верите мне?
— Не знаю, — сказала Джейн. — Нет, не верим.
— Но это просто смешно! Ведь ясно же: все когда то были молодыми!
— Только не вы, — потупив глаза, чуть слышно шепнула Джейн, словно про себя. Ее палочка от мороженого упала в лужицу ванили на крыльце.
— Ну, конечно, мне было и восемь, и девять, и десять лет, так же, как всем вам.
Девочки хихикнули, но, спохватившись, тотчас умолкли. - — Вот увидите, — сказала миссис Бентли. А про себя думала: господи боже, дети есть дети, а старухи есть старухи, и между ними пропасть. Они не могут представить себе, как меняется человек, если не видели этого собственными глазами.
- Может быть, просто старуха пытается уверить себя, что и у нее было прошлое? В конце концов, что минуло, того больше нет и никогда не будет. Человек живет сегодня. Может, она и была когда то девочкой, но теперь это уже все равно. Детство миновало, и его больше не вернуть.
- — Дорогая, ты никак не можешь понять, что время не стоит на месте. Ты всегда хочешь оставаться такой, какой была прежде, а это невозможно: ведь сегодня ты уже не та. Ну зачем ты бережешь эти старые билеты и театральные программы? Ты потом будешь только огорчаться, глядя на них. Выкинь ка их лучше вон.
- Человек живет в настоящем, будь то молодое настоящее или старое настоящее; но иного он никогда не увидит и не узнает.
- В войне вообще не выигрывают, Чарли. Все только и делают, что проигрывают, и кто проиграет последним, просит мира. Я помню лишь вечные проигрыши, поражение и горечь, а хорошо было только одно — когда все кончилось. Вот конец — это, можно сказать, выигрыш, Чарльз, но тут уж пушки ни при чем. Хотя вы то, конечно, не про такие победы хотели услыхать, правда?
- Вот кто ездит девяносто лет, девяносто пять, сотню, тот самый настоящий путешественник.
- Я вот все думаю. Мы старые и немощные, а признаваться в этом не хочется даже самим себе. Мы стали опасны для общества.
- — Напоследок? — переспросил удивленный Дуглас. — Да как же так? И без того все плохо.
- — Знаешь, это чудно, но мне что то не хочется говорить про кузнечиков.
— А раньше хотелось!
— Да. — Джон упорно смотрел вдаль. — Наверно, сейчас просто не время.
— Джон, что с тобой? Ты какой то странный… Джон сидел с закрытыми глазами, лицо его искрилось. - Обещай мне одну вещь, Дуг. Обещай, что ты всегда будешь меня помнить, обещай, что будешь помнить мое лицо и вообще все. Обещаешь?
- — Дуг, закрой глаза. Теперь скажи: какого цвета у меня глаза? Нет, ты не подсматривай! Ну? Какого цвета? Дугласа бросило в пот. Веки его вздрагивали.
— Ну, знаешь, Джон, это нечестно.
— Говори!
— Карие. Джон отвернулся.
— Вот и нет.
— Как же нет?
— А вот так. Даже непохоже. Джон зажмурился.
— А ну ка, повернись, — сказал Дуглас. — Открой глаза, я посмотрю.
— Что толку, — ответил Джон. — Ты уже забыл. Я ж говорю, со мной тоже так бывает.
— Да повернись ты! — Дуглас схватил друга за волосы и медленно повернул его голову к себе.
— Ну ладно.. Джон открыл глаза.
— Зеленые… — Дуглас в унынии опустил руки. — У тебя глаза зеленые… Ну и что же? Это очень похоже на карие. Почти светло карие.
— Дуг, не ври мне.
— Ладно, — тихонько сказал Дуглас. — Не буду. Они еще долго сидели и молчали, а другие ребята бегали по холму и кричали, и звали их. - Джон бежит прочь, а его слышно так громко, словно он топчется на одном месте. Почему же он не удаляется? И тут Дуглас понял — да ведь это стучит его собственное сердце! Стой! Он прижал руку к груди. Перестань! Не хочу я это слышать! А потом он шел по лужайке среди остальных статуй и не знал, ожили ли и они тоже.
- — Том, — сказал Дуглас. — Обещай мне одну вещь, ладно?
— Обещаю? А что это?
— Конечно, ты мой брат, и, может, я другой раз на тебя злюсь, но ты меня не оставляй, будь где нибудь рядом, ладно? - Ему всего десять лет, и он в каждой шляпе ищет кролика. Я давно твержу ему, что искать кроликов в шляпах — гиблое дело, все равно как искать хоть каплю здравого смысла в голове у некоторых людей (у кого именно — называть не стану), но он все не унимается
- Вы толком и сесть то не можете — непременно наступите на кошку. Пойдете по лужайке — непременно свалитесь в колодец. Всю жизнь вы катитесь по наклонной плоскости, Эльмира Элис Браун. Почему бы вам честно в этом не признаться?
- Нет, вы только поглядите на себя, Эльмира! Всю жизнь вы обвиняете других в том, что ноги у нас спотыкливые, а руки — крюки! Вы когда нибудь читали Шекспира? Там есть указания для актеров: «Волнение, движение и шум». Вот это вы и есть. Волнение, движение и шум. А теперь ступайте ка домой, не то я насажаю шишек вам на голову и прикажу всю ночь вертеться с боку на бок. Брысь отсюда!
- Эльмира, я обещаю, я клянусь, Эльмира, если только вы останетесь живы, если вы не умрете… Эльмира, вы слышите меня? Слушайте же! С этой минуты я буду ворожить только ради добрых дел. Больше никакой черной магии, одна только белая!
- Что уж тут расписывать, — сказал Том. — Коротко и ясно: все они там просто с ума посходили.
- И если жить полной жизнью — значит умереть скорее, пусть так: предпочитаю умереть быстро, но сперва вкусить еще от жизни.
- Теперь — наверх! Обеги три раза вокруг квартала, пять раз перекувырнись, шесть раз проделай зарядку, взберись на два дерева — и живо из главного плакальщика станешь дирижером веселого оркестра. Дуй!
- Так я и знала. Про женщину всегда сплетничают, даже если ей уже стукнуло девяносто пять.
- В двадцать лет женщине куда интересней быть бессердечной и легкомысленной.
- — Не знаю, — сказал он.
— И я не знаю. Потому то жизнь так интересна. - Мне кажется, как ни приятно нам было встречаться в эти последние недели, мы все равно больше не могли бы так жить. Тысяча галлонов чая и пятьсот печений — вполне достаточно для одной дружбы.
- — Том, скажи честно.
— Чего тебе?
— Бывает так, что все хорошо кончается?
— Бывает — в пьесках, которые показывают на утренниках по субботам.
— Ну это понятно, а в жизни так бывает? - — Что-то непохоже это на счастливый конец.
— Надо только хорошенько выспаться, или пореветь минут десять, или съесть целую пинту шоколадного мороженого, а то и все это вместе — лучшего лекарства не придумаешь. Это тебе говорит Том Сполдинг, доктор медицины. - Ведь сейчас, наверно, на тысячу миль вокруг только мы одни остались под открытым небом.
- А вдруг в глубине души тебе и правда не хочется жить?
- Он догоняет, не оборачивайся, не смотри, если увидишь его — перепугаешься насмерть и уже не сможешь двинуться с места. Беги, беги! Она бежала по мосту.
- В южных морях наступает в жизни каждого мужчины такой день, когда он понимает: пора распрощаться со всеми друзьями и уплыть прочь, и он так и делает, и так оно и должно быть, потому что настал его час.
т так и сегодня. Мы с тобой очень похожи — ты тоже иногда засиживаешься на субботних утренниках до девяти вечера, пока мы не пошлем за тобой отца. Но помни. Том, когда те же ковбои начинают стрелять в тех же индейцев на тех же горных вершинах, самое лучшее — тихонько встать со стула и пойти прямиком к выходу, и не стоит оглядываться, и ни о чем не надо жалеть. Вот я и ухожу, пока я все еще счастлива и жизнь мне еще не наскучила. - НЕЛЬЗЯ ПОЛАГАТЬСЯ НА ЛЮДЕЙ, ПОТОМУ ЧТО: … они уезжают… … чужие люди умирают… … знакомые тоже умирают… … друзья умирают… … люди убивают других людей, как в книгах… … твои родные тоже могут умереть… ЗНАЧИТ…
- Вечно ты допытываешься — зачем да почему! — завопил Дуглас. — Потому что потому кончается на «у».
- «Да, — сказал голос внутри, — да, могут, стоит им только захотеть, как ни брыкайся, как ни кричи, тебя просто придавят огромной ручищей, и ты затихнешь…» Я не хочу умирать, — беззвучно закричал Дуглас. «Все равно придется, — сказал голос внутри, — хочешь не хочешь, а придется»
- Гоп ля ля! Тру ля ля! Только дурак хочет умереть! То ли дело плясать и петь! Когда звучит погребальный звон, Пой и пляши, дурные мысли — вон! Пусть воет буря, Дрожит земля, Пляши и пой, Тру ля ля, гоп ля ля!
- И мысли тоже тяжелые и медлительные, падают неторопливо и редко одна за другой, точно песчинки в разленившихся песочных часах.
- — Счастье, Дуг, вот оно, счастье! И он исчез, как исчезли трамвай, Джон Хаф и старушки, у которых руки точно белые голуби.
- — Некоторые люди слишком рано начинают печалиться, — сказал он. — Кажется, и причины никакой нет, да они, видно, от роду такие. Уж очень все к сердцу принимают, и устают быстро, и слезы у них близко, и всякую беду помнят долго, вот и начинают печалиться с самых малых лет. Я то знаю, я и сам такой.
- Летний дождь. Сначала — как легкое прикосновение. Потом сильнее, обильнее. Застучал по тротуарам и крышам, как по клавишам огромного рояля.
- Как же мне отблагодарить мистера Джонаса? — думал Дуглас. Как отблагодарить, чем отплатить за все, что он для меня сделал? Ничем, ну ничем за это не отплатишь. Нет этому цены. Как же быть? Как? Может, надо как то отплатить кому нибудь другому? Передать благодарность по кругу? Оглядеться по сторонам, найти человека, которому нужно помочь, и сделать для него что нибудь хорошее. Наверно, только так и можно…
- А хорошо, что он решил жить!
- Роза, — начал он, — мне надо тебе кое что сказать, — а сам все пожимал и тряс ее руку. — В чем дело? — спросила тетя Роза. — До свиданья! — сказал дедушка.
- Старьевщик, думал он, мистер Джонас, где то вы сейчас? Вот теперь я вас отблагодарил, я уплатил долг. Я тоже сделал доброе дело, ну да, я передал это дальше…
- — Карандаши, Дуг, десять тысяч карандашей!
— Тьфу ты, пропасть! — Блокноты, грифельные доски, ластики, акварельные краски, линейки, компасы — сто тысяч штук! — Не смотри. Может, это просто мираж! — Нет, — в отчаянии простонал Том. — Это школа.
- Следующий год будет еще больше, и дни будут ярче, и ночи длиннее и темнее, и еще люди умрут, и еще малыши родятся, а я буду в самой гуще всего этого.
- Я буду каждое утро развертывать мир, как резиновую ленту на мяче для гольфа, а вечером завертывать обратно. Если очень попросишь — покажу, как это делается.
- Да, это вернее, чем запихивать на чердак вещи, которые никогда больше не понадобятся. А так хоть на улице и зима, то и дело на минуту переселяешься в лето; ну а когда бутылки опустеют, тут уж лету конец — и тогда не о чем жалеть, и не остается вокруг никакого сентиментального хлама, о который спотыкаешься еще сорок лет. Чисто, бездымно, действенно — вот оно какое, вино из одуванчиков.
- Июньские зори, июльские полдни, августовские вечера — все прошло, кончилось, ушло навсегда и осталось только в памяти. Теперь впереди долгая осень, белая зима, прохладная зеленеющая весна, и за это время нужно обдумать минувшее лето и подвести итог. А если он что нибудь забудет — что ж, в погребе стоит вино из одуванчиков, на каждой бутылке выведено число, и в них — все дни лета, все до единого. Можно почаще спускаться в погреб и глядеть прямо на солнце, пока не заболят глаза, а тогда он их закроет и всмотрится в жгучие пятна, мимолетные шрамы от виденного, которые все еще будут плясать внутри теплых век, и станет расставлять по местам каждое отражение и каждый огонек, пока не вспомнит все, до конца…
- В том-то и беда с вашим поколением, — сказал дедушка. — Мне стыдно за вас, Билл, а еще журналист! Вы готовы уничтожить все, что есть на свете хорошего. Только бы тратить поменьше времени, поменьше труда, вот чего вы добиваетесь.
Вино из одуванчиков. Перевод Э. Кабалевской
— «Чтобы стать мужчинами, мальчишки должны странствовать, всегда, всю жизнь странствовать.»
— «Ведь прошлогодние туфли уже мертвые внутри. Они хороши только одно лето, только когда их надеваешь впервые. Но к концу лета всегда оказывается, что на самом деле в них уже нельзя перескочить через реки, деревья или дома, — они уже мертвые.»
— «Значит, можно вырасти и все равно не стать сильным? Значит, стать взрослым — вовсе не утешение? Значит, в жизни нет прибежища? Нет такой надежной цитадели, что устояла бы против надвигающихся ужасов ночи?»
— « Кинокартины? Радиоприемники? Стереоскопические очки? Если собрать все это вместе, всякий человек пощупает, улыбнется и скажет: «Да, да, это и есть счастье».»
— « Старые билеты — обман. Беречь всякое старье — только пытаться обмануть себя.»
Источник: ru.wikiquote.org
Рэй Бредбери – писатель мирового уровня, его перу принадлежат увлекательные истории, наполнены вкусом жизни, правды и любви. Одним из таких произведений является Вино из одуванчиков. Мы подготовили для вас самые яркие и самые известные цитаты из книги. В этой подборке вы найдете высказывания о природе, о жизни, о любви и, конечно же, о лете.
Книга Вино из одуванчиков впервые издана в 1957 году. По мнению критиков, она наполнена автобиографическими моментами, в ней отражены взгляды и переживания своего автора. Главными героями произведения являются два мальчишки 10 и 12 лет. Читатель знакомится с героями, их родственниками и знакомыми, он переживает вместе с ними целое лето.
Помимо увлекательного сюжета, в книге много красивых описаний природы, которые побуждают читателя рисовать перед собой неповторимые пейзажи. Название книги тоже выбрано не просто так. Поскольку дедушка главных героев – Дугласа и Тома каждое лето готовит вино из одуванчиков, то этот напиток в семье невольно стал символом лета.
Ей казалось — дети бегут прочь под душистыми деревьями, унося в холодных пальцах её юность, незримую, как воздух.
Когда смотришь на детвору, понимаешь, что твое детство прошло…
Чтобы стать мужчинами, мальчишки должны странствовать, всегда, всю жизнь странствовать.
Как по мне, так, наоборот, они еще в юности должны найти свое пристанище.
Я всегда считала, что истинную любовь определяет дух, хотя тело порой отказывается этому верить.
Тело и душа часто думают по-разному.
Они видят назад много дальше, чем мы с тобой когда – нибудь увидим вперед.
Смотреть нужно всегда только вперед, оглядываться назад просто незачем.
Никогда не позволяй никому крыть крышу, если это не доставляет ему удовольствия.
Все, что делает человек, он должен делать с удовольствием.
Июньские зори, июльские полдни, августовские вечера — все прошло, кончилось, ушло навсегда и осталось только в памяти. Теперь впереди долгая осень, белая зима, прохладная зеленеющая весна, и за это время нужно обдумать минувшее лето и подвести итог. А если он [Дуглас] что-нибудь забудет — что ж, в погребе стоит вино из одуванчиков, на каждой бутылке выведено число, и в них — все дни лета, все до единого.
У каждого осталось что-то, что напоминает нам об ушедшем лете…
Надо только хорошенько выспаться, или пореветь минут десять, или съесть целую пинту шоколадного мороженого, а то и все это вместе — лучшего лекарства не придумаешь.
Слезы смывают тяжесть с души.
Вы можете получить все, что вам нужно, если только это вам и вправду нужно.
Желание сильнее возможностей, поэтому, стоит только захотеть…
В такие дни, как сегодня, мне кажется что я буду один.
Какое-то неутешительное желание…
Вино из одуванчиков — пойманное и закупоренное в бутылки лето.
Фотографии — это тоже увековеченные моменты лета.
На свете пять миллиардов деревьев, и под каждым деревом лежит тень…
А представьте, сколько на свете людей… И у каждого человека тоже есть своя тень…
Он остался опустошенный, как банка из-под светлячков, которую он, сам того не замечая, положил с собой в кровать, когда пытался заснуть…
Мы часто делаем что-то на автомате, сами того не замечая…
Некоторые люди слишком рано начинают печалиться, — сказал он. — Кажется, и причины никакой нет, да они, видно, от роду такие. Уж очень все к сердцу принимают, и устают быстро, и слезы у них близко, и всякую беду помнят долго, вот и начинают печалиться с самых малых лет. Я-то знаю, я и сам такой.
Кто-то каждую мелочь принимает близко к сердцу, а кто-то и на важный момент внимания не обратит…
Ты всегда хочешь оставаться такой, какой была прежде, а это невозможно: ведь сегодня ты уже не та.
Человеку свойственно меняться не то что каждый день, в нем могут происходить изменения даже каждую минуту, а то и секунду.
Ищи друзей, расшвыривай врагов!
Друзей не ищут, их дарит жизнь.
Кто скажет, где кончается город и начинается лесная глушь? Кто скажет, город врастает в нее или она переходит в город?
Пожалуй, часто нельзя определить точные границы ни в жизни, ни в природе.
Возьми лето в руку, налей лето в бокал — в самый крохотный, конечно, из какого только и сделаешь единственный терпкий глоток; поднеси его к губам — и по жилам твоим вместо лютой зимы побежит жаркое лето…
В прохладные осенние дни очень хочется прижать к себе кусочек лета.
Дай вам волю, вы бы издали закон об устранении всех мелких дел, всех мелочей. Но тогда вам нечего было бы делать в перерыве между большими делами и пришлось бы до исступления придумывать себе занятия, чтобы не сойти с ума.
Мелочи, именно они, и приводят к нужным выводам.
Сейчас мелочи кажутся вам скучными, но, может, вы просто еще не знаете им цены, не умеете находить в них вкус?
Обращайте внимание на мелочи, они могут быть для вас очень важными.
Солнце не просто взошло, оно нахлынуло как поток и переполнило весь мир.
Солнце своими объятиями охватывает всю Вселенную.
Родители иногда забывают, как они сами были детьми.
Но как родители они просто обязаны предостерегать детей, скрывая то, что сами делали точно также…
Если бежишь, время точно бежит с тобой. Есть только один – единственный способ хоть немного задержать время: надо смотреть на все вокруг, а самому ничего не делать!
В работе время проходит незаметно, в ожидании оно еле тянется.
Любовь — это когда хочешь переживать с кем-то все четыре времени года. Когда хочешь бежать с кем-то от весенней грозы под усыпанную цветами сирень, а летом собирать ягоды и купаться в реке. Осенью вместе варить варенье и заклеивать окна от холода. Зимой — помогать пережить насморк и долгие вечера…
Любовь не зависит ни от времени года, ни от погоды за окном.
Доброта и ум — свойства старости. В двадцать лет женщине куда интересней быть бессердечной и легкомысленной.
Так что учтите, если вы подобрели и поумнели — вы на пороге старости…)
Хлеб с ветчиной в лесу — не то что дома. Вкус совсем другой, верно? Острее, что ли… Мятой отдает, смолой…
На природе всегда и аппетит лучше, и еда вкуснее.
Улыбайся, не доставляй беде удовольствия.
Улыбка притягивает добро и отпугивает зло.
Утро было тихое, город, окутанный тьмой, мирно нежился в постели. Пришло лето, и ветер был летний — теплое дыхание мира, неспешное и ленивое. Стоит лишь встать, высунуться в окошко, и тотчас поймешь: вот она начинается, настоящая свобода и жизнь, вот оно, первое утро лета.
Не успеваешь оглянуться, как первое утро лета переходит в первое утро осени.
Она села рядом с ним на качели, в одной ночной сорочке, не тоненькая, как семнадцатилетняя девочка, которую ещё не любят, и не толстая, как пятидесятилетняя женщина, которую уже не любят, но складная и крепкая, именно такая, как надо, — таковы женщины во всяком возрасте, если они любимы.
Женская фигура красива тогда, когда нет лишних килограммов, и есть на что посмотреть.
Каждый человек для себя — один-единственный на свете. Один-единственный, сам по себе среди великого множества других людей, и всегда боится.
У каждого из нас есть свои страхи.
Вино из одуванчиков. Самые эти слова — точно лето на языке. Вино из одуванчиков — пойманное и закупоренное в бутылки лето.
Как же хочется взять с собой частичку лета и перенести ее в осень.
Да неужто молодые женщины станут говорить как я! Это придет позднее. Во-первых, они для этого слишком молоды. И во-вторых, большинство молодых людей до смерти пугаются, если видят, что у женщины в голове есть хоть какие-нибудь мысли. Наверно, вам не раз встречались очень умные женщины, которые весьма успешно скрывали от вас свой ум.
Если женщина умна и красива, то мужчины начинают ее бояться.
Куст сирени лучше орхидей. И одуванчики тоже, и чертополох. А почему? Да потому, что они хоть ненадолго отвлекают человека, уводят его от людей и города, заставляют попотеть и возвращают с небес на землю. И уж когда ты весь тут и никто тебе не мешает, хоть ненадолго остаешься наедине с самим собой и начинаешь думать, один, без посторонней помощи.
Цветы, которые растут в природе, намного красивее комнатных, ведь они, как никто другой, естественны!
Жужжание этой косилки — самая прекрасная мелодия на свете, в ней вся прелесть лета, без нее я бы ужасно тосковал, и без запаха свежескошенной травы тоже.
Но все же пение птиц куда прекраснее этой косилки.
Когда идешь пешком, есть время оглядеться вокруг, заметить самую малую красоту.
Пешие прогулки открывают глаза на окружающую нас красоту.
Лето любят все. С ним так тяжело расставаться и так хочется взять его с собой. Осенью и зимой, как никогда хочется взять что-нибудь такое, что напоминало бы о лете. Цитаты из книги Рэя Брэдбери Вино из одуванчиков – это как раз то, что напомнит вам о лете.
Источник: frazy.su
***
Когда человеку семнадцать, он знает все. Если ему двадцать семь и он по-прежнему знает все — значит, ему все еще семнадцать.
***
Бывают дни, сотканные из одних запахов, словно весь мир можно втянуть носом, как воздух: вздохнуть и выдохнуть… Иные дни хорошо пробовать на вкус, а иные — на ощупь. А бывают и такие, когда есть всё сразу.
***
А потом наступает день, когда слышишь, как всюду вокруг яблонь одно за другим падают яблоки. Сначала одно, потом где-то невдалеке другое, а потом сразу три, потом четыре, девять, двадцать, и наконец яблоки начинают сыпаться как дождь, мягко стучат по влажной, темнеющей траве, точно конские копыта, и ты – последнее яблоко на яблоне, и ждёшь, чтобы ветер медленно раскачал тебя и оторвал от твоей опоры в небе, и падаешь всё вниз, вниз… И задолго до того, как упадёшь в траву, уже забудешь, что было на свете дерево, другие яблоки, лето и зелёная трава под яблоней. Будешь падать во тьму…
***
…сколько времени можно смотреть на закат? И кому нужно, чтобы закат продолжался целую вечность? И кому нужно вечное тепло? Кому нужен вечный аромат? Ведь ко всему этому привыкаешь и уже просто перестаешь замечать. Закатом хорошо любоваться минуту, ну две. А потом хочется чего-нибудь другого. Уж так устроен человек…
***
Большинство молодых людей до смерти пугаются, если видят, что у женщины в голове есть хоть какие-нибудь мысли.
***
В войне вообще не выигрывают. Все только и делают, что проигрывают, и кто проигрывает последним, просит мира.
***
Доброта и ум — свойства старости. В двадцать лет женщине куда интересней быть бессердечной и легкомысленной.
***
Значит, можно вырасти и все равно не стать сильным? Значит, стать взрослым вовсе не утешение? Значит, в жизни нет прибежища? Нет такой надежной цитадели, что устояла бы против надвигающихся ужасов ночи?
***
Побывала я в Париже, в Вене, в Лондоне — и всюду одна да одна, и тут оказалось: быть одной в Париже ничуть не лучше, чем в Гринтауне, штат Иллинойс. Все равно где — важно, что ты одна. Конечно, остается вдоволь времени размышлять, шлифовать свои манеры, оттачивать остроумие. Но иной раз я думаю: с радостью отдала бы острое словцо или изящный реверанс за друга, который остался бы со мной на субботу и воскресенье лет эдак на тридцать.
***
..Любовь — это когда хочешь переживать с кем-то все четыре времени года. Когда хочешь бежать с кем-то от весенней грозы под усыпанную цветами сирень, а летом собирать ягоды и купаться в реке. Осенью вместе варить варенье и заклеивать окна от холода. Зимой — помогать пережить насморк и долгие вечера…
***
Она села рядом с ним на качели, в одной ночной сорочке, не тоненькая, как семнадцатилетняя девочка, которую еще не любят, и не толстая, как пятидесятилетняя женщина, которую уже не любят, но складная и крепкая, именно такая, как надо, – таковы женщины во всяком возрасте, если они любимы.
***
Про женщину всегда сплетничают, даже если ей уже стукнуло девяносто пять.
***
— Так вы думаете, я была хорошенькая? Он добродушно кивнул.
— Да с чего вы это взяли? — спросила она. — Вот вы увидели дракона, он только что съел лебедя; можно ли судить о лебеде по нескольким перышкам, которые прилипли к пасти дракона? А ведь только это и осталось — дракон, весь в складках и морщинах, который сожрал бедную лебедушку. Я не вижу ее уже много-много лет. И даже не помню, как она выглядела. Но я ее чувствую. Внутри она все та же, все еще жива, ни одно перышко не слиняло. Знаете, в иное утро, весной или осенью, я просыпаюсь и думаю: вот сейчас побегу через луга в лес и наберу земляники! Или поплаваю в озере, или стану танцевать всю ночь напролет, до самой зари! И вдруг спохватываюсь. Ах ты, пропади все пропадом! Да ведь он меня не выпустит, этот дряхлый развалина-дракон. Я как принцесса в рухнувшей башне — выйти невозможно, знай себе сиди да жди Прекрасного принца.
***
Лекарство иных времен, бальзам из солнечных лучей и праздного августовского полудня, едва слышный стук колес тележки с мороженным, что катится по мощенным улицам, шорох серебристого фейерверка, что рассыпается высоко в небе, и шелест срезанной травы, фонтаном бьющей из под косилки, что движется по лугам, по муравьиному царству, — все это, все — в одном стакане!
***
Июньские зори, июльские полдни, августовские вечера — все прошло, кончилось, ушло навсегда и осталось только в памяти. Теперь впереди долгая осень, белая зима, прохладная зеленеющая весна, и за это время нужно обдумать минувшее лето и подвести итог. А если он (Дуглас) что-нибудь забудет — что ж, в погребе стоит вино из одуванчиков, на каждой бутылке выведено число, и в них — все дни лета, все до единого.
***
Вино из одуванчиков.
Самые эти слова – точно лето на языке. Вино из одуванчиков – пойманное и закупоренное в бутылки лето. И теперь, когда Дуглас знал, по настоящему знал, что он живой, что он затем и ходит по земле, чтобы видеть и ощущать мир, он понял еще одно: надо частицу всего, что он узнал, частицу этого особенного дня – дня сбора одуванчиков – тоже закупорить и сохранить; а потом настанет такой зимний январский день, когда валит густой снег, и солнца уже давным давно никто не видел, и, может быть, это чудо позабылось, и хорошо бы его снова вспомнить, – вот тогда он его откупорит! Ведь это лето непременно будет летом нежданных чудес, и надо все их сберечь и где то отложить для себя, чтобы после, в любой час, когда вздумаешь, пробраться на цыпочках во влажный сумрак и протянуть руку…
И там, ряд за рядом, будут стоять бутылки с вином из одуванчиков – оно будет мягко мерцать, точно раскрывающиеся на заре цветы, а сквозь тонкий слой пыли будет поблескивать солнце нынешнего июня. Взгляни сквозь это вино на холодный зимний день – и снег растает, из под него покажется трава, на деревьях оживут птицы, листва и цветы, словно мириады бабочек, затрепещут на ветру. И даже холодное серое небо станет голубым.
Возьми лето в руку, налей лето в бокал – в самый крохотный, конечно, из какого только и сделаешь единственный терпкий глоток; поднеси его к губам – и по жилам твоим вместо лютой зимы побежит жаркое лето…»
Нашла на одном из книжных сайтов несколько интересных и не похожих друг
на друга рецензий на эту книгу, которые в совокупности очень
точно выражают мое к ней отношение.
**************
До прочтения этой книги, мне казалось, что вино из одуванчиков (не книга, напиток) на вкус совершенно ужасно. Но прочитав эту небольшую книжицу, я поняла – вино из одуванчиков – это само лето. Разлитое по бутылкам, каждая из которых имеет свою дату. Это вкус воспоминаний. Глотнешь вина, и вот в твоей голове возникают события давно минувшего дня – для кого-то обычного, а для кого-то — совершенно особенного.
У нас есть целый погреб, целых 92 бутылки – выбирай не хочу!
Брэдбери как будто влил в меня все эти 92 бутылки. Я вспомнила события многолетней давности так четко, что просто поразилась! Я вспомнила, как в один из летних дней, десятилетняя я, вместе с моими друзьями, нашла сумку с орденами; как тащила домой полное ведро клубники в 8 лет; как считала листья черемухи волшебными и прикладывала их к своему лицу, будучи совсем маленькой. Эта книга – просто цистерна вина из одуванчиков!
***************
Чтобы сварить вкусный и крепкий кофе, очень важно не упустить момент, когда кофе надо перемешать в первый и во второй раз. Так же и с ощущением счастья: главное, во время осадить нахлынувшую на тебя волну, чтобы не захлебнуться, тогда за ней непременно последует следующая, и ещё одна, и ещё…
Когда мне очень хорошо, когда меня переполняет чувство всеобъемлющей радости, я чувствую, как увлажняются мои глаза. Нет, это не похоже на «мокрые глазки» — первый признак накатывающих слез. Обычно я просто чувствую, как мои глаза наполняются влагой, совсем чуть-чуть, так, что даже силуэты не теряют четких очертаний. Наверное, посмотрев со стороны, любой человек сказал бы, что они блестят.
Могу идти по улице, с неба будет светить солнце, айпод будет играть жизнеутверждающие песни, и тогда я подумаю, что все, черт подери, прекрасно, и мои глаза заблестят. Могу мчаться на встречу с молодым человеком, от мыслей о котором что-то раздувается у меня внутри, пульсирует, потом резко сжимается, трепещет, разливается теплом, бежит мурашками по коже и вливается в мои глаза.
Да что уж там. Думаю, нет необходимости перечислять вещи, которые могут радовать в неполные восемнадцать лет.
Я никогда не пробовала вино из одуванчиков. Но могу с точностью сказать, что «Вино из одуванчиков» — очень вкусное. Я, по стечению обстоятельств, открыла книгу Брэдберри первого июня и погрузилась в лето. Роман пропитан им, он им пахнет, оно остается на кончиках пальцев и проникает глубоко в душу. Книга пропитана ностальгией от форзаца до форзаца, от первой буквы до последней, каждая страница, каждый абзац, каждое междустрочие. С каждой записью Дугласа в его дневнике, с каждым его открытием, неважно, грустным или радостным, с каждым событием в небольшом американском городке, я менялась. Это звучит довольно глупо, но мои чувства будто обострились.
Вы чувствуете, как пахнет воздух после ночного дождя? Вы замечаете, как смешно воробей трясет головой, чтобы отщипнуть крошку от большого куска хлеба? Вы думаете, чему улыбается та девочка в метро? Я – да. Каждый рассказ, входящий в состав романа, по-своему очарователен, мудр и оптимистичен. А даже если он и грустный, то эта печаль светлая, теплая. В этой книге можно найти замечательные сравнения, красочные описания, добрый юмор и море житейских истин, нет! океан.
Я буквально проглатывала содержимое, переносясь в далекий 1928 год, вдруг оказывалась в разных уголках города Грин Таун, штат Иллинойс. Я валялась вместе с мальчиками в траве, каталась с детьми на последнем в истории города трамвае, была свидетельницей обличения соседки в колдовстве вместе с миссис Браун, боялась душегуба вместе с молодыми девушками… На деле же чуть не плакала в метро, чувствуя обиду за несправедливость судьбы в случае Билла Форрестера и мисс Лумис, и все-таки не смогла сдержать слезы, когда слушала звуки из окна далекого Мехико через телефонную трубку вместе с полковником Фрилеем.
Кажется, когда я закрыла книгу, внутри меня повернулся включатель, ответственный за душевное равновесие. Она развеселила меня, подбодрила меня, вылечила меня. Сделала так, чтобы мои глаза заблестели надолго. Именно такие книги надо брать на необитаемые острова, в космос и на подводные станции.
Только у меня есть единственное пожелание. Пожалуйста, смакуйте это произведение. Вживитесь в него, дозируйте его, чувствуйте его, вдумайтесь в каждую мысль. Сказать честно? Книга – концентрация счастья, а счастья тоже может быть слишком много.
*******************
Которую книгу уже читаю, и всё одно понимаю – не задалось у меня с Брэдбери. И вот с этим романом понимание только укрепилось. Через силу я читал роман, буквально заставляя себя, около двух недель вытягивал. И всё это только для того, чтобы понять – больше никакого крупного произведения этого автора я читать не буду! Хватит! Хотя, особо больших и не осталось…
Однако же, признаюсь – я всему этому не рад. Мне бы хотелось, чтобы он мне нравился. Ведь объективно то я понимаю, что книга очень хороша. Может быть даже это – шедевр мировой литературы. Душевный шедевр.
Рэймонд представляет читателю искреннюю частичку себя, своей любви к миру и человеку. Он представляет частичку концентрированного лета, доброты, жизни, счастья и грусти. И всё в одном! И всё он пытается подать очень пронзительно, с красивыми, но понятными метафорами, с интересными героями и своей личной мягкой философией. И как мило он рисует свой город при помощи большого количества персонажей и небольших сюжетных линий! Будто сидя в кресле, он рассуждает: о лесе и городе, о теннисных туфлях, о нужном хламе, о человеке и природе, о счастье и грусти, о детстве и старости, о жизни и смерти, и о многом другом, столь же важном, о чём поразмышлять лишний раз совсем не помешает.
И ведь вспоминаю я себя в детстве – помню соседскую бабушку, с которой я часто разговаривал, помню, как она потом умерла, и как тяжело я это перенёс; помню опасный овраг в городе, где частенько происходили убийства и как я там в детстве играл; помню как с сестрой в лесу играли в семью, разделив лес на квартиры, улицы и города; помню как с другом за мидиями нырял, и мы их тут же на костре готовили; помню, как через весь город с сестрой мяч гнали – бабушка на окрошку позвала; помню, как в старом доме древнюю картину нашёл, а она потом рассыпалась; помню, как мне однажды отомстила ядовитая лягушка…
Да я и сейчас люблю природу, жизнь – люблю посмотреть в окно, на небо. Я и сейчас очень люблю живое общение. Люблю размышления о жизни. И вот, по всем законам, должна была понравиться мне книга, должна была тронуть. Мол, понимаю автора, принимаю его философию, и всё такое… Но не сложилось.
Так в чём же дело? Наверное, как раз в этом – не интересны мне воспоминания и размышления Брэдбери, у меня и свои есть ничуть не хуже. Я не люблю лето, мне нравится зима. Я не люблю спиртное, мне нравится сок. Я не люблю яблоки, мне нравятся ягоды. Я не люблю спокойные солнечные дни – я обожаю буйство природы. Ну и так далее по списку. Не интересны мне были эти, с виду, милые рассказы Рэймонда (из которых, по сути, состоит роман). По всем поднимаемым им вопросам мне и своего всего хватает. И не нужна мне эта книжка, чтобы вышеупомянутые воспоминания и размышления воскресли – они постоянно у меня перед глазами. И вот поэтому скучно чтение прошло. Дико скучно.
Но ещё и потому, что Брэдбери не приемлет, чего там читатель может любить. Своё счастье и свою грусть он рисует как всеобщую аксиому. Да у него все герои – точные клоны друг друга! Он рассуждает о детстве не как взрослый, а как старик-консерватор! Навязывание ценностей звучит в его романе, а такое мне совсем не по нутру…
П.С: во новость — из одуванчиков реально можно вино готовить! А я и не знал…
***********
Одна из самых лучших книг, которые я когда-либо читала. Перечитываю раз в несколько лет. Это поэзия жизненных ценностей, запечатленная в прозе. То, от чего становится теплей на душе и охватывает ностальгия. Некая тоска по давно утерянному, несбыточному, тому, чего и на свете-то нет. Книга, придающая жизни смысл. Великая книга.
Источник: neznakomka-18.livejournal.com
Сразу скажу, что этот роман необычен тем, что он состоит из нескольких историй из жизни одного лета одного небольшого городка. Не очень люблю читать рассказы из-за того, что только подружился с героями и надо с ними расставаться. Тут все немного иначе, потому что часто из истории в историю с нами оставались два брата: Том и Дуглас, я даже временами путала их, принимая одного за другого.
Эту книгу обязательно надо читать летом, не в душной квартире, а на природе. Именно в этой атмосфере вы сможете прочувствовать все то, что было описано.
Представьте, стоит летний жаркий день, вы в легкой одежде, взяв стакан холодного лимонада, выходите на веранду загородного дома и садитесь в плетеное кресло. Перед вами открывается вид на вашу улицу, где мальчики играют на поле в футбол, а девочки рисуют на асфальте классики, машин особо нет, потому что все находится в шаговой доступности. Солнечный луч приятно согревает ваши ноги, а летний ветерок доносит запах свежескошенной травы. Вы слышите, как на вашей клумбе с цветами собирают пчелы мед, как они жужжат. Вы делаете глоток освежающего лимонада и начинаете читать эту книгу….
В книге как раз очень много историй, которые направлены на то, чтобы вы попали в нужную атмосферу, чтобы почувствовали описываемые запахи, ощутили ветер и солнечные лучи, услышали звуки. Мне для полнейшего погружения помог вечер, проведенный на берегу реки в обществе этой книги, и поэтому я даю вам такой совет. Пока я находилась в квартире и читала строки романа, мне не удавалось настолько погрузиться в произведение нежели там.
Для меня было откровением, что вино из одуванчиков все же существует. Мне казалось, что автор сделал такой ход для большего привлечения внимания к своему произведению, но оказалось все не так и это классно. В произведении дедушка варил вино из одуванчиков по прошествии каждого летнего месяца, и Дуглас, беря бутылку и смотря сквозь нее на солнце, мог вспомнить, что произошло в тот или иной день. Получился оригинальный календарь событий лета.
Источник: www.livelib.ru