Лично я хожу на службу только потому, что она меня облагораживает.
Если бы не было статистики, мы бы даже не подозревали о том, как хорошо мы работаем.
Без статистики вообще не жизнь…так, каторга…
Вы обращали внимание, что у нас происходят перебои с теми или иными товарами? Это происходит от того, что те или иные товары не запланированы такими ротозеями как вы. Извольте переделать.
Статистика – это наука, она не терпит приблизительности…
Мы называем её «наша мымра». Конечно, за глаза.
— Зачем ты ел пластилин?!
— А я его с сахаром ел!
А это Шура — симпатичная, но, к сожалению, активная. Когда-то её выдвинули на общественную работу и с тех пор никак не могут задвинуть обратно.
Она в принципе не знает, что на свете бывают дети. Она уверена, что они появляются на свет взрослыми, согласно штатному расписанию, с должностью и окладом.
Угадай, что я сейчас курю? Мальборо. Новый зам с барского плеча целый блок кинул. Заводит дружбу с секретаршей. Сейчас он у Старухи сидит.
— Ну и как там у них в Женеве?
— Сложно!
— Каждая новая метла расставляет везде своих людей.
— Надеюсь, ты мой человек?
— Конечно! Правда, до этой минуты я был ничей.
На Машу Селезнёву мне ничего не жаль.
— Вы купили новые сапоги, Вера?
— Да вот ещё не решила, Людмила Прокофьевна. Вам нравится?
— Очень вызывающие. Я бы такие не взяла. А на вашем месте интересовалась бы сапогами не во время работы, а после неё.
— Значит, хорошие сапоги, надо брать.
— Она немолодая, некрасивая, одинокая женщина…
— Она не женщина, она директор.
Возьмём, к примеру, опята. Они растут на пнях. Если придёшь в лес и тебе повезёт с пнём, то можно набрать целую гору… пней… ой, опят…
— Я когда её вижу, у меня прямо ноги подкашиваются.
— А ты не стой, ты сядь!
Сигаретку, спичку, коробок?
— Грибы вас мало интересуют, я так понимаю…
— Правильно понимаете.
— Ягоды не интересуют?
— Только в виде варенья.
— А стихи… в виде поэзии… как вы к ним относитесь?
— Очень хочется произвести на вас приятное впечатление.
— Вам это удалось… уже.
— Усилить хочется.
— Я надеюсь, вы не собираетесь музицировать?
— Ага, петь хочется!
— Какое несчастье…
— Почему? Друзья утверждают, что у меня красивый… баритональный… дискАнт.
— Подождите, меня осенила догадка: вы пьяный?
— Нет, что вы! Когда я пьян, я буйный. Гы-гы-гы!.. Вот, а сейчас я тихий.
— Мне повезло.
«Тихо вокруг, только не спит барсук. Уши свои он повесил на сук и тихо танцует вокруг».
Ну, какие у тебя планы на вечер? Какая компания? А мужчины там будут? Ну ты давай, знакомь меня. Я теперь женщина одинокая…
— Как же она могла оставить детей, Леонтьева? Она же мать.
— Ха! Мать!.. Мать у них был — Новосельцев!
Ну, всё, Новосельцев, Ваше дело труба.
Здравствуйте… Прокопья… Людмиловна…
— Меня вчера муха укусила.
— Да. Я это заметила.
— Или я с цепи сорвался.
— Это уже ближе к истине.
— Значит, я с цепи.
— Почему вы всё время виляете? Что вы за человек? Я не могу вас раскусить!
— Не надо меня кусать! Зачем раскусывать?
— Вы утверждали, что я чёрствая!
— Почему? Мягкая!
— Бесчеловечная!
— Человечная!
— Бессердечная!
— Сердечная!
— Сухая!
— Мокрая!
— Мы вас любим… в глубине души… где-то очень глубоко…
— Очень глубоко! Так глубоко, что я этого даже не замечаю!
— Нет, это заметно, должно быть заметно…
— Что же, выходит, что все меня считают таким уж чудовищем?
— Не надо преувеличивать. Не все… не таким уж чудовищем…
Просто вы заплакали — и как будто вы нормальная…И это меня потрясло…
— А мне ведь только тридцать шесть.
— Как тридцать шесть?
— Да-да. Я моложе вас, Анатолий Ефремович. А на сколько я выгляжу?
— На тридцать… пять.
— Опять врёте, товарищ Новосельцев!
— Верочка, будет вам пятьдесят лет — вам тоже соберём!
— Я не доживу, я на вредной работе.
— Ну что, уволила вас старуха?
— Она не старуха!
У нашего руководства, то есть у меня, родилась, как ни странно, ням-ням, мысль: назначить вас, одного из ведущих работников отечественной статистики — чё там скрывать, ха-ха-ха! — начальником отдела лёгкой промышленности. Лё-ёгенькой промышленности.
Именно обувь делает женщину женщиной.
— Что гармошкой? Каблук?
— Голенище!!!
Значит, неудачные ноги, Людмила Прокофьевна, надо прятать.!
— Куда!?
— Под макси!
— Слово неприличное написано.
— Стереть!
— Блайзер — клубный пиджак.
— Для «Дома культуры», что ли?
— Туда тоже можно.
— Сейчас парики не носят, так?
— Ну и слава Богу, я считаю. Куда лучше так… это… живенько, правда? А то как дом на голове!
— Ну, если живенько, то лучше.
— Надо выщипывать, прореживать.
— Чем?
— Ну, хотя бы рейсфедером!
— Рейсфедером? Милая моя, это же больно!
— Ну вы женщина, потЕрпите! Бровь должна быть то-о-оненькая, как ниточка. Удивлённо приподнятая.
— Что отличает деловую женщину от… женщины?
— Что?
— Походка! Ведь вот… как вы ходите!
— Как?!
— Ведь это уму непостижимо! Вся отклячится, в узел вот здесь вот завяжется, вся скукожится, как старый рваный башмак, и вот — чешет на работу, как будто сваи вколачивает!
В женщине должна быть загадка! Головка чуть-чуть приподнята, глаза немножко опущены, здесь всё свободно, плечи откинуты назад. Походка свободная от бедра. Раскованная свободная пластика пантеры перед прыжком. Мужчины такую женщину не пропускают!
— Ну, понимаете, можно, конечно, и зайца научить курить. В принципе ничего нет невозможного.
— Вы думаете?
— Для человека. С интеллектом.
— Грудь вперёд!
— Грудь? Вы мне льстите, Вера.
— Вам все льстят!
Людмила Прокофьевна, где вы набрались этой пошлости? Вы же виляете бёдрами, как непристойная женщина!
Это не лошадка, это мамонт какой-то. Давайте приедем уже!
Вообще, пусть мужчины думают, что у вас всё в порядке.
— Зачем спрятать?
— Зачем? А от юбиляра, чтобы он не обрадовался раньше времени.
— Ну, давайте спрячем… А куда спрятать?
— Я говорю, в шкаф, за сцену.
— А, в шкаф.. А влезет?
— Впихнём!
— Положите лошадь.
— Мне не тяжело. Я сильный.
— Поставьте лошадь! Что вы! Она же тяжёлая. Что вы в неё вцепились?!
— Я с ней сроднился.
— Мы поехали в «Арагви». Мы там ели… что ещё… угощались… цыплята табака, сациви, купаты, ша… ша… шлЫки… чебуреки…
— ЧебурекИ.
— ЧебурекИ…
— Вы же непьющая.
— Как это непьющая? Очень даже… почему же? От хорошего вина не откажусь…
— Почему вы всё время врёте?
— Потому что я беру пример с вас, Людмила Прокофьевна.
Зачем вы занимаетесь мною лично? Поручите меня вашему секретарю.
— Представляете, Бубликов умер!!
— Как умер? Почему умер? Я не давала такого распоряже… Как умер?
— По 50 копеек, Новосельцев. Сдавайте деньги. На венок и на оркестр.
— Ну да, если сегодня ещё кто-нибудь умрёт или родится, я останусь без обеда.
До шкафа мы с ней не дотянули.
Вставайте же, наконец! И… идите… занимайтесь… чем там?.. делами!
Ну вон же она сидит, в жутких розочках!
«Женщины, когда им под сорок, часто делают глупости». Ну, ей, конечно, видней!
Пенсия на горизонте — и она туда же! Просто сексуальная революция!
— Ты же умница.
— Когда женщине говорят, что она умница, это означает, что она — круглая дура?
Понимаете, Бубликов умер… а потом он не умер…
Умрёт ли он ещё раз — неизвестно, а цветы пропадают. Шура дёргает их из Бубликова и… ой, то есть из венка из-под Бубликова, делает букеты и дарит женщинам.
— Вы так на меня смотрите… Вы подозреваете, что это я вам приволок этот веник?
— Почему вы так говорите? Это не веник! Это прекрасный букет!
Не носил я вам букетов! Почему я… Что я, обалдел, что ли?! Белены объелся?!
— Никому из сотрудников вы бы не позволил себе швырнуть в физиономию букетом. Неужели вы ко мне неравнодушны?
— Ещё одно слово, и я запущу в вас графином!
— Если вы сделаете графином, значит, Вы действительно меня… того-этого…
— Где у вас тут дверь…?
— Где надо, там и дверь!
— … открываются
— А может быть, действительно не вы принесли этот злосчастный букет?
— Нет, Людмила Прокофьевна, это действительно я.
— Ну знаете! Хватит! Нет у вас ни стыда, ни совести!
— Я соображаю, о ком вы говорите.
— А кроме вас ещё кто-нибудь соображает?
— Весь коллектив.
— Информация поставлена у нас хорошо!
— Шура, если память мне не изменяет, вы числитесь в бухгалтерии?
— По-моему, да.
— Вы это хорошо помните?
— Да, по-моему.
— А меня вообще сослали в бухгалтерию!
— Да на тебе пахать надо!
Идите вы… в бухгалтерию!!!
— Сумасшедший!
— Или ещё подальше!!
— А я ещё бесплатные путёвки для его детей доставала!
— У, чувырла!!! Ну ладно!
— А вы дайте ему сдачи!
— А я ему дам сдачи! Но другим способом!
— Мало того, что вы враль, трус и нахал, — вы ещё и драчун!
— Да, я крепкий орешек!
Мой вам добрый совет: как добрый товарищ, бросьте это всё, выкиньте из головы и вернитесь — в семью, в коллектив, в работу! Так надо!
— Красное. Или белое?
— Или белое. Но можно красное.
— Давайте чтоб все были здоровы!
— Прекрасный тост!
— Там конфеты.
— Да, я так и поняла.
— У меня к вам предложение.
— Рационализаторское?
— Да, где-то.
— У меня дети. У меня их двое: мальчик и… м-м… де… тоже мальчик. Два мальчика. Вот. Это обуза.
— Господи, как вы можете так говорить о детях?
— Ну подождите, Людмила Прокофьевна!
— Да что вы?
— Не перебивайте, пожалуйста! Я и сам собьюсь.
Вы не сделали ничего особенного, вы испортили мне новое платье.
— Снимайте платье! Живо, снимайте! А-а-а! Нет, нет. Не сейчас, не здесь.
— Что же вы говорите «снимайте»?
— Ходил ко мне один человек… Долго ходил… А потом женился на моей подруге
— Я не собираюсь жениться на вашей подруге.
— Вам это и не удастся. Я ликвидировала всех подруг. Я их уничтожила.
Вот смотрю я на вас, Верочка, и думаю: будь я полегкомысленнее, я бы… ух!!!
— Ну, как поживает кошка?
— Сказала, что лучше.
— Так и сказала?
— Да, так и сказала.
— Замечательная кошка! Самая лучшая кошка на свете, правда?
— А как вам моя причёска?
— Умереть — не встать!
— Я тоже так думаю.
Какая занятная репродукция «Джоконды»!
У меня такая безупречная репутация, что меня уже давно пора скомпрометировать.
Садись… эээ… тесь.
— Короче говоря, я уже подписала приказ о вашем назначении начальником отдела.
— За что? Что я вам такого сделал плохого?
— У меня есть смягчающее обстоятельство. Я люблю вас. Люблю.
— Ты знаешь, я понял, из-за чего мы с тобой разошлись: нам нужен ребёнок!
— Ты хочешь, чтоб у нас был ребёнок?
— Да! И как можно скорее!
— Но я не могу сейчас. До конца работы ещё два часа и Калугина тут… Я не могу уйти!
— Пишите, пишите!
— Не торопите меня, я не пишущая машинка!
— Кстати, я надеюсь, материально вы не очень пострадали? Билеты в цирк не пропадут?
— Ну безусловно! Я загоню их по спекулятивной цене.
— Ага. Ну, в вашей практичности я нисколько не сомневалась, товарищ Новосельцев.
— Вы проницательны, товарищ Калугина!
— Только, пожалуйста, побыстрее: у меня куча дел.
— Ничего, подождёт ваша куча. Ничего с ней не сделается.
— Плохо учились в школе? Я так и знала, что вы — бывший двоечник!
— Оставим в покое моё тёмное прошлое.
— Вы уходите, потому что директор вашего учреждения Калугина…
— Ну-ну, смелее, смелее!
— Самодур?!
— Угу. Самодура!
— Ничего не скажешь, вы настоящий современный мужчина!
— Какое вы право имеете меня так оскорблять?!
— Не бейте меня по голове, это моё больное место!
— Это ваше пустое место!
Поставьте Веру на место! И не трогайте больше руками!
— Куда едем?
— Прямо!
Из Викицитатника
Источник: papyrus-net.livejournal.com
- Лично я хожу на службу только потому, что она меня облагораживает.
- Если бы не было статистики, мы бы даже не подозревали о том, как хорошо мы работаем.
- А это Шура — симпатичная, но, к сожалению, активная. Когда-то её выдвинули на общественную работу и с тех пор никак не могут задвинуть обратно.
- Она в принципе не знает, что на свете бывают дети. Она уверена, что они появляются на свет взрослыми, согласно штатному расписанию, с должностью и окладом.
- — Вы купили новые сапоги, Вера?
— Да вот ещё не решила, Людмила Прокофьевна. Вам нравится?
— Очень вызывающие. Я бы такие не взяла. А на вашем месте интересовалась бы сапогами не во время работы, а после неё.
— Значит, хорошие сапоги, надо брать. - — Очень хочется произвести на вас приятное впечатление.
— Вам это удалось… уже.
— Усилить хочется. - — Верочка, будет вам пятьдесят лет — вам тоже соберём!
— Я не доживу, я на вредной работе. - Ну, какие у тебя планы на вечер? Какая компания? А мужчины там будут? Ну ты давай, знакомь меня. Я теперь женщина одинокая…
- — Мы Вас любим. Где-то в глубине души, где-то очень глубоко.
- — Что же, выходит, что все меня считают таким уж чудовищем?
— Не надо преувеличивать. Не все… не таким уж чудовищем… - В женщине должна быть загадка! Головка чуть-чуть приподнята, глаза немножко опущены, здесь всё свободно, плечи откинуты назад. Походка свободная от бедра. Раскованная свободная пластика пантеры перед прыжком. Мужчины такую женщину не пропускают!
- — Дороже вас у меня вот уже несколько дней никого нет…
- — Грудь вперёд!
— Грудь? Вы мне льстите, Вера.
— Вам все льстят! - — По 50 копеек, Новосельцев. Сдавайте деньги. На венок и на оркестр.
— Если сегодня ещё кто-нибудь умрёт или родится, я останусь без обеда. - Ну вон же она сидит, в жутких розочках!
- — Ты же умница.
— Когда женщине говорят, что она умница, это означает, что она — круглая дура? - — Где у вас тут дверь…?
— Где надо, там и дверь! - — Мало того, что вы враль, трус и нахал, — вы ещё и драчун!
— Да, я крепкий орешек! - — Красное. Или белое?
— Или белое. Но можно красное. - — У меня дети. У меня их двое: мальчик и… м-м… де… тоже мальчик. Два мальчика.
- — Не перебивайте, пожалуйста! Я и сам собьюсь.
- — А как вам моя причёска?
— Умереть — не встать!
— Я тоже так думаю. - Какая занятная репродукция «Джоконды»!
- У меня такая безупречная репутация, что меня уже давно пора скомпрометировать.
- — Вы утверждали, что я чёрствая!
— Почему? Мягкая!
— Бесчеловечная!
— Человечная!
— Бессердечная!
— Сердечная!
— Сухая!
— Мокрая! - — Только, пожалуйста, побыстрее: у меня куча дел.
— Ничего, подождёт ваша куча. Ничего с ней не сделается. - — Плохо учились в школе? Я так и знала, что вы — бывший двоечник!
— Оставим в покое моё тёмное прошлое. - Поставьте Веру на место! И не трогайте больше руками!
- — Ничего не скажешь, вы настоящий современный мужчина!
— Какое вы право имеете меня так оскорблять?! - — Не бейте меня по голове, это моё больное место!
— Это ваше пустое место!
Источник: fit4brain.com
……………………………………………………………………………………………………………………………………………………………..
— Мы называем ее «наша мымра».
— Каждое утро в нашем заведении начинается одинаково.
Это уже обычай. Традиция.
Я бы сказал — ритуал.
— Она любопытна, как все женщины, и женственна, как все секретарши.
— Вы купили новые сапоги, Вера?
— Да вот еще не решила, Людмила Прокофьевна. Вам нравятся?
— Очень вызывающие. Я бы такие не взяла. А на вашем месте интересовалась бы сапогами не во время работы, а после нее.
— Значит, хорошие сапоги, надо брать.
— Ну и как там у них в Женеве?
— Сложно.
— По грибам вы большой специалист, товарищ Новосельцев.
— По грибам да.
— А музыка вас не увлекает, Людмила Прокофьевна? В каком-нибудь, любом виде?
— Я надеюсь, вы не собираетесь музицировать?
— Ага! Петь хочется!
— Какое несчастье…
— Подождите… Меня осенила догадка. Вы пьяны?
— Нет, что вы! Когда я пьян, я буйный. Вот… А сейчас я тихий.
— Мне повезло.
— Тихо вокруг,
Только не спит барсук.
Уши свои он повесил на сук,
И тихо танцет вокруг.
— Привет дебоширу.
— Привет…
— Ты можешь мне объяснить, какая вчера… Какая тебя муха укусила?
— Как же она могла оставить детей, Леонтьева? Она же мать!
— Ха-ха… Мать! Мать у них был Новосельцев.
— Ну всё, Новосельцев! Ваше дело труба.
— Почему вы все время виляете? Что вы за человек? Я не могу вас раскусить!
— Не надо меня кусать. Зачем… раскусывать? Не надо…
— Вы утверждали, что я черствая!
— Почему, мягкая.
— Бесчеловечная!
— Человечная.
— Бессердечная!
— Сердечная.
— Сухая!
— Мокрая!..
— Мы в вас души не чаем… Мы вас любим… …в глубине души… Где-то очень глубоко…
— Что вы несете, ей-богу?!
— Демократичная наша, демократичная!..
— Что вы делаете? Вы что, плачете?
— Вы врываетесь ко мне в кабинет и говорите мне разные гадости!
— Перестаньте плакать! Что вы, вам по должности не положено.
— Что же, выходит, что все меня считают таким уж чудовищем?
— Не надо преувеличивать. Не все… Не таким уж чудовищем…
— Вам хорошо, Анатолий Ефремович. У вас… У вас дети.
— Да, двое: мальчик и… мальчик.
— Вера, вызовите ко мне, пожалуйста, самую светлую голову нашей с вами современности.
Как кого? Новосельцева, разумеется.
— Так, всем наплевать! А я сижу одна, ломаю голову,
что бы такое подарить Баровских, чтобы он получил удовольствие!
Присмотрела бронзовую лошадь в комиссионке!
— Ну вот что, начнем с обуви. Именно обувь делает женщину Женщиной.
— Разве?
— Шузы сейчас носят с перепонкой, на высоком каблуке…
— У вашей родственницы ноги красивые? Стройные?
— Ну… в общем-то… Ноги как ноги. Средние ноги, будем так считать.
— Ну понятно. Значит, неудачные ноги, Людмила Прокофьевна, надо прятать.
— Куда?
— Под макси!
— Ну и слава богу, я считаю. Куда лучше так… живенько, правда? А то как дом на голове…
— Ну если живенько, то лучше.
— Походка! Ведь вот как вы ходите?
— Как?
— Ведь это уму непостижимо! Вся отклячится, в узел вот здесь завяжется, вся скукожится, как старый рваный башмак, и вот чешет на работу!
Как будто сваи вколачивает!
— В женщине должна быть загадка.
Головка чуть-чуть приподнята. Глаза немножко опущены.
Здесь всё свободно. Плечи откинуты назад. Походка свободная, от бедра.
Раскованная, свободная пластика пантеры перед прыжком.
— А можно научиться так ходить или это недоступно?
— Ну, понимаете, можно, конечно, и зайца научить курить. В принципе, ничего нет невозможного.
— Вы думаете?
— Для человека с интеллектом.
— Ой, боюсь, что я не одолею эту науку…
— Ерунда, справитесь. Не волнуйтесь. Голову вперед. Грудь вперед.
— Грудь? Вы мне льстите, Вера.
— Вам все льстят.
— Так, и пошла на меня свободной походкой, нога от бедра, свободная! Пошла!
Людмила Прокофьевна, где вы набрались этой пошлости?
Вы же виляете бедрами, как непристойная женщина.
— Красиво, да?
— Угу, хорошая лошадка.
— Это не лошадка, это мамонт какой-то. Давайте приедем уже, а?
— Пикантнее, пикантнее! И игривая улыбка!
Вообще, пусть мужчины думают, что у вас всё в порядке.
Дышите. Элегантнее, пластику! И не надо брыкаться. Вы же не иноходец, а женщина.
Ну, пошла теперь одна! Пошла! Веселее!
— Людмила Прокофьевна! Разрешите нам спрятать эту лошадь за сцену в шкаф.
— З-з-зачем спрятать?..
— Зачем? А от юбиляра, чтобы он не обрадовался раньше времени.
— Но вы все-таки как себя чувствуете, Анатолий Ефремович?
— Вы знаете, я вам скажу честно: по сравнению с Бубликовым — неплохо.
— Слушай!.. Конечно, я понимаю, чужие письма читать нехорошо…
Но я стала читать – просто оторваться не могла!
— Понимаете, Бубликов у-у-умер… А потом он не умер.
Эта неприятность случилась с его однофамильцем в больнице, а позвонили нам. Перепутали.
А венок уже купили. Умрет ли он еще раз, неизвестно. А цветы пропадают.
Вот. Шура дергает их из Бубликова…
Ой, то есть, из венка из-под Бубликова, делает букеты и дарит женщинам.
— А что, вы считаете, что мне нельзя подарить цветы?
— Можно! Вам подарить можно. Просто для этого нужен какой-то этот самый…
… как? День рожденья, или, там, как это… Восьмое марта.
— В этом письме – мои предложения по улучшению статистического учета в легкой промышленности.
— Вы знаете, я вас очень хорошо понимаю.
Очень важно улучшать статистический учет… именно в легкой промышленности.
Я вас очень хорошо понимаю.
— Меня беспокоит душевное состояние одной нашей сотрудницы.
— Я соображаю, о ком вы говорите.
— А кроме вас, еще кто-нибудь… «соображает»?
— Весь коллектив.
— Представляете, Самохвалов передал мне письма Рыжовой, чтоб мы разобрались на месткоме…
— Гад какой!
— Да? А меня вообще сослали в бухгалтерию!
— Да на тебе пахать надо!
— Слушайте, меня старуха сослала в бухгалтерию, но я оттуда вырвалась на свободу.
— Это мужественный поступок.
— Красное. Или белое?
— Или белое. Но можно красное!
— М-можно красное…
— Все равно, какое вино.
— Давайте за что-нибудь выпьем.
— За что?
— Не знаю.
— И я не знаю. Ну, за что?
— Давайте, чтоб все были здоровы, а?
— Прекрасный тост!
— У меня дети. У меня их двое: мальчик и… д-де… т-тоже мальчик.
Два мальчика.
— Ну подождите, Людмила Прокофьевна, не перебивайте, пожалуйста! Я и сам собьюсь…
— Вы тоже, видимо, расчитываете найти себе другую начальницу…
— Конечно!
— …и помоложе, и покрасивее, не так ли?
— Так ли, так ли. Тем более, что это не проблема.
— Билеты в цирк не пропадут?
— Ну безусловно! Я загоню их по спекулятивной цене.
— Вы уходите… Вы уходите, потому что директор вашего учреждения Калугина…
— Ну, ну, смелее, смелее.
— …самодур?
— Самодура.
— Как вы оригинально и замечательно ухаживаете. Ну ничего не скажешь. Вы настоящий современный мужчина.
— Какое вы право имеете меня так оскорблять?
— Мымра!
— Не бейте меня по голове, это мое больное место!
— Это ваше пустое место!
— Куда едем?
— Прямо!
Источник: www.kino-ussr.ru
